Газель с золотыми копытцами

Сказки Северной Африки

Испытание тайной

Вдоль всего северного побережья Африки простирается Средиземное море. Оно омывает берега двух других континентов: Европы и Азии. С древнейших времен Средиземное море не разобщало, а сближало народы этих континентов, став лоном и купелью великих цивилизаций. Цивилизации взаимодействовали и сотрудничали при посредстве Средиземного моря. Так образовалось культурно-историческое единство, именуемое Средиземноморьем. Его судьбу и духовную жизнь во многих отношениях определял африканский элемент.

Римский поэт Вергилий трогательно повествует о любви Энея и Дидоны. Эней — будущий основатель Римского государства, Дидона — финикийская царица, поселившаяся со своими подданными на африканской земле. Финикийцы, выходцы из Азии, создали в Африке город-государство Карфаген. С другой стороны, африканцы оставили след в Европе. В 1086 году берберская династия Альморавидов воцарилась над арабской Испанией.

Однако не завоеватели были истинными представителями своих континентов, хотя и они приносили с собой духовные ценности, имевшие значение для завоеванных народов. Завоеванные, в свой черед, тоже влияли на завоевателей. Но каждая культура достигала наибольшей притягательности для других народов благодаря своему внутреннему творческому потенциалу. Такова была культура Древнего Египта, оплодотворившая своими глубинными импульсами изобразительное искусство и философскую мысль Эллады и Малой Азии. Современные исследователи аргументированно доказывают: египетская культура коренится в африканской традиции гораздо глубже, чем принято было считать до сих пор. Африканский фольклор подтверждает это.

Не только в пространстве, но и как бы во времени прослеживаются истоки Нила со всей преемственностью и сплачивающей силой, которую распространяет его животворящее течение. Эта река символизирует единство Северной Африки. На ее берегах арабы уживаются с народами, представляющими так называемую черную Африку. Подобная этническая ситуация, в общем, характерна для всего региона, где арабы, берберы и другие народности или племена (шиллуки, нуэры, динка) сохраняют свой неповторимый облик, что не мешает им вносить свой вклад в социально-культурное развитие африканского общества. Весьма разнообразны и религиозные верования, которых придерживаются народы, населяющие Северную Африку. Там решительно преобладает ислам, но встречаются и отдельные очаги христианства, а также не утратил свои позиции и древний фетишизм.

Пестроте нравов, обычаев и верований вполне соответствуют природные условия, тем более реальные потому, что их можно принять за фантастические в своей несовместимости. Совсем недалеко от пустынь раскинулись непроходимые болота, где берет свое начало Нил, питающий длинную плодородную долину. Обитатели пустыни не забывают о густых лесах, когда-то произраставших там, где теперь она простирается.

Понятие «экзотика», порожденное веками колониального господства, не срабатывает, когда речь идет о причудливых, но нерасторжимых узах между народами. Колониализм затронул эти узы, но они остались целы. Изоляция и рознь преодолеваются общим духовным наследием, и как раз волшебная сказка — это истинная апология соседства, распространяющегося на всю вселенную.

В сказке земля и небо живут в ближайшем соседстве друг с другом. Достаточно женщине выйти на крышу, и молния дарует ей дочь. Напротив, коварная луна советует матери избавиться от красавицы-дочери. Сначала Солнце и Луна дружили, теперь они враждуют. Шиллуки, племя, живущее в южном Судане, рассказывают, будто демиург Джуок хотел сделать второе солнце, но передумал, послушавшись мудрого паука. Когда на земле был голод, именно Тюр-паук забрался на небо и принес оттуда семена всех съедобных плодов и злаков. Он же спасает землю от жажды, пробив плотину, за которой скрывается вода. И наконец Тюр-паук одерживает победу над самой смертью. Смерть в сказке — это сама ущербность. Она одноногая, однорукая, одноглазая. У нее одно ухо, одна ноздря и один огромный зуб во рту. Тем не менее она неутомима в преследовании.

У нас на глазах вырисовывается другая модель мира. На соседнее небо можно попасть мгновенно, а бегство от смерти длится в пространствах, измеряемых не шагами, а годами человеческой жизни. Смерть неотвратима, потому что сами люди предпочли смерть бессмертию. В сказке «Нуэры и бог» с первобытной проницательностью устанавливается связь между рождаемостью и смертностью. Люди выбирают смерть, чтобы она освобождала место для новых рождений, но противостоит смерти та же рождаемость. Одноногий преследователь мудрого паука заколот копьями его сыновей, которые подросли, пока смерть гналась за их отцом.

Тюр-паук выступает в качестве так называемого культурного героя, снабдившего людей пищей и питьем. А в роли Прометея в сказках Северной Африки выступает пес, который приносит огонь из кузницы богов (джуоков) на своем хвосте, причем в начале сказки подчеркивается, что об этом одинаково рассказывают различные племена. Подобные сказки, повествующие о происхождении вещей и явлений, в науке принято называть этиологическими. Некоторые из них сохраняют отпечаток первобытных представлений и верований (сказка о пауке или о псе, приносящем огонь), другие, очевидно, более позднего происхождения, и в них свидетельство отдаленного прошлого сочетается со зрелой и утонченной поэтической культурой. Сказка «Рождение Сахары» интересна тем, что в ней живет воспоминание о Сахаре как о плодоносном крае (это подтверждается и данными современной науки). Цветущий край превратился в пустыню по вине людей, его населявших: экологическая катастрофа истолковывается как справедливая кара. В сказке «Роза пустыни» преобладает поэтическая стихия, а в сказке «Аисты» поэтическое сближается с назидательным, сказка предостерегает от нетерпения, губительного для жителя пустыни.

Мы видим, как мало похожи друг на друга все эти сказки, каждую из которых можно причислить к этиологическим. Так же условна классификация сказок по другим сюжетным и художественным признакам. Это объясняется тем, что сами сказки, по-своему классифицируя вещи и явления, согласуются между собою в главном, что допускает противоречия в деталях, разительные с нашей точки зрения. Так, например, Тюр-паук пробивает плотину копьем в сказке «Как Тюр отворил воду». Казалось бы, перед нами некое фантастическое существо, лишь иносказательно именуемое пауком. В то же время в сказке «Мудрость паука» паук ведет себя как самый настоящий паук: прячется от солнца днем и выходит на охоту лишь ночью.

В сказках вообще нередко дает себя знать наблюдательность, которой может позавидовать любой зоолог. Сказка подмечает, что бакланы переплывают Нил, не боясь крокодилов, что гиены ненавидят шакалов и не едят свежей рыбы, а пятнистая шкура гиены как будто ошпарена кипятком. Все это сказка очень точно фиксирует, но объясняет по-своему. Главный смысл ее объяснений в том, что животные ничем не отличаются от людей. Это объяснение восходит к временам, когда первобытный человек, действительно, не выделял себя из животного мира, но в более поздние эпохи акценты сдвигаются, возникает иносказательная многосмысленность. В сказке «Шакал и лев» шакал искушает остальных зверей их подлинными повадками, опять-таки очень точно описанными, но в обличье шакала угадывается придворный интриган, угрожающий своими советами доверчивому монарху и придворным. Сказка обусловлена не просто осмотрительным пристрастием к эзоповскому языку. От коварного советника шакала веет как бы потусторонней одиозностью. Недаром лев поручает шакалу хоронить убитых. В смутной, но все еще действенной мифологической перспективе шакал соотносится с Анубисом, древнеегипетским богом, провожавшим умерших в мир иной и почитавшимся в образе шакала.